На улице шел мокрый снег, под ногами чавкало и на душе было паршиво. В последнее время на меня часто нападала хандра - не знаю почему. Вроде все нормально, а душу ничего не радовало. Все кок то не так .все не то… «Запить что ли?» - подумал тоскливо. Но вместо бара отправился к Семену
- Говоришь тошно? разливая кофе, спросил приятель.- Это у тебя синдром усталости.
- Тоже мне диагност!- усмехнулся я.
- Представь себе! Хочешь, дам совет?
- Спасибо, не надо! Ты детский врач, вот детей своих и лечи!
- Мда -а-а, - многозначительно протянул Семен,- тяжелый случай. Кстати, насчет детей… У тебя ведь отпуск скоро. Не хочешь пару недель волонтером у нас поработать? Сразу вся хандра пройдет уверяю!
- Оттого что горшки буду выносить?
- Для этого нянечки есть. А ты будешь общаться с детьми. У нас ведь есть такие, к кому никто не приходит.
- Иногородние что ли?
- Не всегда. Есть и местные. Родители алкаши или просто устали бороться.
- Что значит «устали»? Это же их дети??
- Ну знаешь, иные и здоровых детей бросают, а тут больные. Да и еще с таким страшным диагнозом.
- Все равно суки!
- Ладно, не кипятись! Лучше скажи: сможешь выступить в роли добровольного помощника??
- Так я в медицине не смыслю!
- И не надо. Будешь разговаривать с детьми, читать им книжки. Иногда слово помогает лучше всякого лекарства.
- Слово? Сомневаюсь….
- Тогда поверь моему опыту. Знаешь что самое трудное? Сделать так, чтобы больной поверил в то, что выздоровеет. Иначе медицина бессильна.
- Ну… не знаю…. Продолжал я сомневаться. – Сказать по правде, мне еще с детьми не приходилось общаться…
- Скажи лучше, что дрейфишь! Я прав?
- Ладно, - пробурчал я. – Считай уговорил! Той ночью мне не спалось.
Проснувшись, я отправился в ближайший маркет и накупил сладостей.
- Что это ты с собой приволок? - кивнул на объемные пакеты, спросил меня при встрече Семен.
- Как что! Гостинцы, конечно. Не идти же к больным детям с пустыми руками….
- Ясно. А что купил? Игрушки?
- Еду. Вернее, сладости. Бисквиты, конфеты, шоколад…
- Конфеты? – Семен поскреб не бритый подбородок.- Черт, забыл предупредить: нельзя им сладкого: оно вызывает тошноту… Оставь в ординаторской - пусть девчонки разберут. Получив ответный кивок, приятель повел меня знакомится с завотделением. Когда мы от нее вышли, тихо сказал:
- Наталью считают железной теткой, но для больных она Господь Бог. Безнадежных с того света возвращает. Разгильдяйства не терпит. Сама сутками торчать здесь готова и другим спокойно жить не дает. Если достанут – матом ругается, как сапожник. Только ее все равно все любят. Думаю, ты с ней тоже поладишь!
Я лишь плечами пожал: мол, чего загадывать? Поживем – увидим..
Первый день прошел тяжко. Никогда не думал, что буду испытывать что то вроде вины за свое цветущее здоровье, глядя на облысевших после химиотерапии детей, которые безвинно вынуждены терпеть поистине адские муки. Я старался быть как можно полезнее и хватался за любую работу: возил ребят на процедуры, играл с ними в «морской бой» и «крестики нолики» , разговаривал… И только один парень, четырнадцатилетний подросток по имени Роман , не хотел ни с кем общаться. Обедать отказался – лежал, отвернувшись к стене. Когда я пытался его уговорить, зло дернул плечом: «Отстаньте! Не хочу никого видеть! И есть не хочу – быстрее сдохну»!
- Идите во вторую палату , Олег, услышал я за спиной голос заведующей. – Я сама поговорю с Ромой. Когда я позже проходил мимо, увидел, что Наталья Сергеевна усадила парня в кровати и кормит с ложечки.
- Понимаю, что после «химии» тебе не хорошо,- говорила она, протягивая очередную ложку. – Но ведь ты должен показывать пример малышне. Ты для них авторитет, верно?
- Верно, кивнул он. – Буду показывать Наталья Сергеевна.
- Вот и хорошо, похвалила она. – Теперь вижу, что ты меня не подведешь… Я подождал, пока она выйдет. Пошел следом по коридору.
- Наталья Сергеевна, а к Роману кто - нибудь приходит? Ну, например, родственники или друзья…. – Раньше мать приходила, - вздохнула она. – А потом пропала. На телефонные звонки не отвечает. Жаль парня. Поддержка и любовь близких для него сейчас просто не обходимы.
- Скажите, а у него улучшения есть? Он сможет выкарабкаться?
- Не стану врать – нет. И он об этом знает. Только никогда с ним об этом не говорите и не жалейте. Ни в коем случае! Слышите?
- Слышу, - кивнул я. Дождавшись, когда Наталья уйдет, я отправился к Роману. Присев рядом, спросил:
- Хочешь, завтра принесу ноутбук, и мы с тобой поиграем в футбол?
- Хочу,- оживился парнишка, - Если вам не жалко конечно.
- Еще чего! – отмахнулся я.
Три следующих дня мы с Ромой играли в футбол. Я видел, что его это утомляет, но он не жаловался. А на четвертый день и вовсе меня удивил: застал его не привычно бодрым. Обрадовавшись, сказал: «Не плохо выглядишь!»
- Да уж стараюсь.- Он грустно улыбнулся. – Это я для Наталии Сергеевны. Знаешь сколько она на меня сил положила? Даже умирать стыдно. Как будто этим ее подведу…
У меня вдруг перехватило в горле. Пока собирался с духом, что бы ответить, паренек закрыл глаза. Подумав, что он уснул, я осторожно накрыл его до шеи одеялом и вышел из палаты… Спустя полчаса одна из медсестер сказала, что Роман умер. Потрясенный я пошел к Наталье Сергеевне и рассказал все, что он говорил мне перед смертью…
- Мужественный мальчик… - Врач скорбно вздохнула. – Я уже много лет здесь работаю – и все никак не привыкну к смертям… Каждый раз такое чувство, что чего-то не доделала, упустила что-то нужное, важное…
- Неправда, - возразил я. – Все здесь знают: вы делаете для этих детей все, что в ваших силах.
- Идите, Олег, - прошептала она. – Я должна заняться бумагами.
Что бы не оставаться со страшными мыслями наедине, отправился искать Семена. Сема осматривал новенькую девочку. Ей было не больше семи. Остановившись в дверях, я взглянул на лежащие поверх одеял ручонки. Тонкая, почти прозрачная кожа была сплошь покрыта огромными синяками, оставшиеся от капельниц и уколов. Увидев это я не мог двинутся с места. Малышка вдруг улыбнулась мне.
- Здравствуй. Ты здесь тоже работаешь?
- Работаю,- с трудом выдавил я.
- А мне снова «химию» будут делать… Я Катя, А тебя как зовут?
- Олег… - Сглотнув слюну, я присел рядом с кроватью, осторожно погладив Катины пальчики. – Боишься?
- Не очень, - отмахнулась она, потом потянулась к моему уху. – А ты разрешишь мне на Новый Год поехать домой?
- Ну, об этом надо у доктора спросить.
- У него? – Катюша ткнула тоненьким пальчиком в сторону Семена.
-У меня, подтвердил тот. – Если ты будешь выполнять все процедуры…
- Конечно буду! – закричала она. Потом снова обернулась ко мне. – А ты почитаешь мне книжку? У меня есть про Мюнхгаузена и про Гари Поттера.
- Обязатель почитаю, - сказал я, хотя надеялся пораньше поехать домой, чтобы нормально выспаться.
- Погоди, Катя…- перебил Семен. – Олег, ты о чем-то хотел меня спросить? Я отрицательно мотнул головой.
- Да нет, это может подождать…
Выйдя из палаты потянув друга за рукав:
- Скажи, ты давно знаешь девочку?
- Катюху ? Здесь эту балаболку знают все! Девчонки прозвали ее Солнышком! Самый не обыкновенный ребенок из всех, каких я видел… Впрочем, сам поймешь, когда пообщаешься!
- А родители у нее есть?
- Только мать, она вдова, живет в селе, воспитывает еще пятерых детей. Как только Кате становится лучше, мать забирает ее домой. Но потом девочка снова возвращается к нам. И, боюсь, на этот раз бедняге уже отсюда не выйти…
- Ты хочешь сказать, что она умрет?
- К сожалению… - Сняв очки, он посмотрел на меня виновато. – Прости, но в данном случае мы бессильны. Девочка поступила к нам слишком поздно. Нам ее не спасти.
- Она об этом догадывается?
- Не догадывается – знает. Мать сказала ей, что однажды с неба спустятся ангелы и заберут ее с собой.
- Прямо так и сказала? Ну и мамаша! Одуреть можно! Через полтора часа я принес Кате больничный обед и был очень удивлен ее прекрасным настроением.
- Ой, супчик! – обрадовалась она. – Я такой люблю. Тетя Наташа говорит, что кушать надо медленно, тогда тошнить не будет…
У меня идея! Вытащив из-под подушки книжку, Катюша протянула ее мне. – Любишь приключения «Мюнхгаузена»? Тогда прочитай вслух, а я буду есть. Хорошо?
Я кивнул. Затем сел на стул рядом с кроватью и начал читать.
Катя слушала и ела. Ела медленно, поэтому, когда тарелка опустела, я успел дойти до половины книжки.
- А здоровски он летал на ядре, да? – завистливо вздохнула девочка. – Я бы тоже хотела попробовать. Хотя мама сказала, что когда за мной прилетят ангелы… - Запнувшись, она посмотрела мне в лицо не по-детски серьезно. – Слушай, а ангелы взаправду есть?
- Конечно, есть! Просто до поры до времени мы их не видим.
- Никто-никто? А почему?
- Потому, что если они станут видимыми, люди могут их обидеть. А еще – перестанут верить в чудеса. Ведь это скучно – не верить в чудеса. Правда?
- Да, скучно, - согласившись девчушка. – А ты можешь рассказать, как там у них? На небе?
- На небе? Хм… По правде сказать, я там не был, но думаю, это совершенно другой мир. Светлый и радостный. Мир, где нет ни боли, ни зла, ни страданий.
- А что есть?
- Много цветов, много детей… А еще там много всяких смешных зверушек, очень веселых и добрых.
- А снег?
- И снег. Только он там совсем не холодный. А теплый и легкий. Как пух.
- Да - а? Хм… А почему у нас холодный?
- Потому, что ему приходится очень долго лететь в холодной атмосфере, и…
- Здорово! – улыбнулась девочка. – Знаешь, мне нравится твое небо. Мне не страшно, когда я пойду туда…
Не сдержав эмоции, я притянул ее к себе. Поцеловал в висок – нежно, словно боялся причинить боль. Выходя наткнулся на Наталью Сергеевну. Закрыв дверь, тихо спросил:
- Сколько? Сколько ей осталось?
Она беспомощно махнула рукой.
- Несколько дней… Точно не знаю.
Приняв ванную, я попытался уснуть, но не смог. Было странное предчувствие надвигающейся беды… Догадавшись с кем это связано, я позвонил в больницу.
- Наталья Сергеевна, как там Катюша?
- Плохо, - коротко бросила она. - Думаю, впереди тяжелая у нас ночь.
Спустя час мы с ней сидели в палате рядом с нашим угасающим солнышком. Наталья Сергеевна молчала. Я старался не шевелится, чтобы не разбудить девочку, и в тоже время боялся, что она уже не проснется. Но вот у нее слегка затрепетали веки, затем она широко распахнула глаза и … улыбнулась.
- Вы видели? – радостно спросил я. – она улыбается. Это невероятно! Скажите это хороший знак?
- Тише, - прошептала Наталья Сергеевна. – Нет, Олег. Наше Солнышко заходит… Это улыбка – ее последний лучик. Попрощайтесь.
Последнее слово Наталья произнесла с трудом. Я понял, что она плачет. Потом взял в руки крохотную детскую ладошку. Сдерживая сотрясающую меня дрожь, прижал к губам.
- Прощай, Солнышко. Не бойся, скоро ты увидишь мое небо…
Протяжно вздохнув, малышка вытянулась на кровати и закатила глаза.
Отпустив ее руку, я поднялся и подошел к окну. На улице шел снег. Кружились на ветру снежинки. Как маленькие ангелы, спускающееся с небес…